О преследовании китайских мусульман СМИ сообщают с 2017 года. Репортажи из Синьцзяна, интервью с бежавшими из Китая привлекли внимание международного сообщества, в итоге западные правительства наложили санкции на китайские компании и организации, которых считают ответственными за преследование мусульман в Синьцзяне. Однако притеснения продолжаются по сей день. В сентябре прошлого года Австралийский институт стратегической политики сообщил о росте числа лагерей в Синьцзяне.

Журналисты стараются найти новые способы привлечь больше внимания к ситуации в Синьцзяне. Один из таких подходов недавно предложил журнал New Yorker. Издание опубликовало 21-минутный документальный фильм под названием «Перевоспитанные. Тайные лагеря в Синьцзяне». Герои фильма —задержанный в аэропорту во время деловой поездки в Пекин Аманжан Сеитулы, Орынбек Коксебекулы, которого задержали во время гостевой поездки к родственникам после смерти отца, и Ербакыт Отарбай, работавший водителем грузовика в горнодобывающей компании. Все трое — узники одного лагеря, которым удалось выйти на свободу. Сейчас они проживают в Казахстане.

Все три героя знакомы читателям Азаттыка. В ноябре прошлого года мы публиковали большую статью о том, что Ербакыт Отарбай и Орынбек Коксебекулы не могут зачать детей после заключения. Третий, Аманжан Сеитулы, участвовал в женевской акции против притеснений в Китае.

Журналистская работа в фильме строится на методе «рассказанных историй». Авторы проекта доработали воспоминания героев, оформив их в формате виртуальной реальности (VR — Virtual Reality). Читателю предоставляется возможность увидеть тюрьму изнутри с поворотом на 360 градусов. Поскольку власти Китая не допускают независимых экспертов и журналистов в эти лагеря и строго контролируют распространение случайных фото и видео, этот формат, обычно используемый в компьютерных играх, стал единственным инструментом для передачи происходящего в Синьцзяне.

Азаттык: Вы часто пишете о пережитом китайскими казахами. В 2018 году вы писали о суде над Сайрагуль Сауытбай в Жаркенте, мы помним «Прогноз погоды: Голос Синьцзяна», подготовили репортаж «Один пояс — один путь», опубликованный в New York Times. Теперь нечто новое — анимационное видео в VR-формате. Как вы пришли к этой идее?

Бен Маук: Невозможно создать такой мир на воспоминаниях одного человека. Идея возникла после того, как я нашел трёх персонажей, истории которых переплетаются. Они находились в лагере в районе Тарбагатай Синьцзяна и рассказывали о том, как были задержаны и вышли на свободу. Мы поняли, что сможем воссоздать внутреннюю часть лагеря на основе их историй. Мы подтверждали их рассказы спутниковыми снимками, фотографиями лагеря и другой доступной информацией. Основная идея заключалась в том, чтобы заставить аудиторию прочувствовать, через что прошли эти люди.

У моего коллеги Сэма Уолсона — мы оба журналисты, живем в Берлине — есть несколько замечательных VR-фильмов. В этих фильмах изображены сцены, обычно недоступные зрителю. В них он показывает события, представляющие международный интерес, такие как война в Судане и катастрофа на «Фукусиме». В такие места очень сложно попасть. Лагеря в Синьцзяне тоже из этого ряда — они полностью закрыты для независимых журналистских исследований.

Азаттык: Ваш фильм рассказывает историю трёх казахов. Но вы наверняка прибегли и к воспоминаниям других людей, чтобы воссоздать общую картину в лагере. В последующие годы мы также брали у них интервью, но перед нами всегда вставал вопрос, как проверить и подтвердить сказанное. Были ли во время интервью противоречия, которые ставят под сомнение правдивость рассказа? Была ли возможность подтвердить информацию, предоставленную вашими героями, учитывая, что власти Китая не общаются с журналистами.

Бен Маук: В New Yorker᾽е мы действительно оказывались в тупике. [Китайские] власти не предоставили подробной информации о лагерях. «Это центры профессиональной подготовки» — это всё, что они сказали.

Мы разговаривали с каждым из них десятки часов и расспрашивали, как лагерь выглядит изнутри. С одной стороны, мы создали этот проект для верификации. У нас были ответы трёх человек, которые не знали друг друга, но находились в одном лагере. Мы разговаривали с каждым из них десятки часов и расспрашивали, как лагерь выглядит изнутри. Основываясь на их ответах, мы смогли подтвердить, как люди заключались в лагеря, как выглядела архитектура лагеря и какой была последовательность событий.

Иногда свидетелей одного и того же события бывает несколько. К примеру, всех троих наших героев перевели из одного лагеря в другой в один день. Двое из них некоторое время находились в одной камере. То есть между героями есть личные отношения. Это видно в фильме. Труднодоступные места важно подтверждать ответами персонажей.

Затем я понял, что у меня есть информация, необходимая для визуализации лагеря, основанная на воспоминаниях не одного человека. Некоторые фотографии и правительственные документы, найденные в WeChat, также позволили частично подтвердить эти истории. Для этого мы сравнили сказанное нашими героями и обнаружили сходство. Их описания были схожи — все одинаково передавали атмосферу в этих классах.

Азаттык: Люди, бегущие из Синьцзяна в Казахстан, обычно неохотно общаются с журналистами, опасаясь давления со стороны китайских или казахстанских властей, так как некоторые из их родственников всё ещё находятся в Синьцзяне. Как вы выбрали героев для фильма? Трудно было их уговорить?

Бен Маук: Я никогда никого не заставляю говорить на камеру. Конкретно в этом случае у большинства из них есть родственники в Китае, — соответственно, они не хотят подвергать опасности их жизни. Как вы отметили, многие действительно не хотят говорить. Но троим нашим героям хватило смелости поделиться пережитым. Их не нужно было уговаривать. Они хотели рассказать международной аудитории, на что похожи лагеря и что они испытали. Я безмерно благодарен Ербакыту [Отарбаю], Орынбеку [Коксебекулы] и Аманжану [Сеитулы]. Они не только согласились включить свои истории в фильм, но и оказывали всемерную поддержку во время всей разработки проекта. Для точности при создании фильма мы отправляли им фотографии и описания лагерей, они давали свои комментарии и исправляли ошибки.

Я несколько раз ездил в Казахстан, чтобы получить эти интервью. С каждым разом желающих открыто рассказать о своей ситуации становилось больше. В свои последующие поездки мне удалось поговорить даже с теми, с кем не удавалось пообщаться в первые поездки. Наверное, чем больше я ездил, тем больше мне доверяли. Но с другой стороны, они, кажется, поняли, что чем больше людей говорит, тем безопаснее.

Азаттык: Сколько человек участвовало в проекте и сколько времени ушло на создание VR-фильма?

Бен Маук: Это сложный проект. Всего в нём участвовало более двадцати человек. Сэм Уолсон, о котором я упоминал, является режиссёром фильма, Мэтт Хайн отвечал за иллюстрации. Он вручную нарисовал все сцены. Наш аниматор Николас Рубин преобразовал двухмерные изображения в 3D-формат. Дизайнер по звуку Джон Бернстерн создал звуки для класса, камеры и комнаты для допросов.

За нами стояли редакторы и фактчекеры New Yorker᾽а. Они следили за тем, чтобы наше повествование было точным, а информация — достоверной. В New Yorker᾽е с нами также работала интерактивная группа. Они рассмотрели возможность чтения этих рассказов в виде интерактивных статей на сайте. На проект ушло больше года. Мы начали его в октябре 2019 года, а закончили в марте 2021 года.

Азаттык: Мы знаем, что вы работали с казахоязычными редакторами и переводчиками. Перевод фильма на казахский язык и его размещение на youtube-странице журнала New Yorker стали новой вехой для казахской аудитории. Кто автор идеи перевода? Это планировалось с самого начала проекта?

Бен Маук: Я иностранный журналист. Но я всегда чувствовал необходимость перевода статьи на язык того места, о котором писал. Американские и европейские издания, такие как New Yorker, могут предоставить финансовую и редакционную поддержку для подготовки таких статей. Такие статьи в конечном итоге следует переводить на язык участников события.

Интервью проводились на казахском языке. Поэтому создание казахской версии фильма показалось естественным. Мы с Сэмом Уолсоном планировали это до начала проекта.

Это очень большая работа. В её рамках мы работали с группой казахстанцев. Некоторые просили не указывать их имени. Журналист Асхат Еркимбай помог озвучить голоса персонажей на английском языке и подготовить текст на казахском языке.

Азаттык: В фильме показано, как одного из персонажей бросают в тёмный подвал и поливают водой. Он описывает это так: «Я не помню, сколько времени плакал и кричал, но все, кто слышал меня, потом говорили, что я стонал как лошадь». Это было шокирующе. На протяжении всего фильма присутствуют отчаяние и страх. Вам удалось достичь эффекта личного присутствия — как будто на себе испытываешь положение заключённых. Вы хотели, чтобы зрители испытывали подобное?

​Бен Маук: Никакая творческая работа не приведет вас в настоящий лагерь, не покажет того, что испытали эти три человека. Но VR-формат действительно может заставить вас почувствовать себя в той среде. На мой взгляд, большинство статей о Синьцзяне важны с точки зрения журналистики, но бесполезны с точки зрения повествования. Всё, что вы видите, — это 3D-изображение классных комнат, спутниковые снимки лагерей и заключённые вдалеке. Между тем мы записали воспоминания примерно пятидесяти человек, которые побывали в этих лагерях. То есть у нас были ужасающие описания процедуры «промывания мозгов» в Синьцзяне. В том числе случаи пыток. Один из них показан в фильме. VR позволяет показать, что там действительно происходит.

Азаттык: На что, по-вашему, должен повлиять этот фильм?

Бен Маук: Если такие работы вызовут действия на местном уровне, это будет наилучшим влиянием. Важны реакции и в мире, и в Казахстане. Я хочу, чтобы люди, бежавшие из Синьцзяна, нашли поддержку в других странах и получили возможность искать политическое убежище. Это цель, которую я вижу в идеале. Думаю, борьбу нужно продолжать.

Азаттык: Что самое сложное в таких исследованиях и создании таких фильмов?

Бен Маук: В начале проекта у нас не было примера создания анимационного документального фильма о труднодоступных местах в 3D. То есть работали без готовой модели. Изначально наши амбиции были не такими большими. Думали, что сделаем небольшой документальный фильм с оформлением одной или двух комнат. Но во время интервью мы убедились, что есть интересная история о заключении. Этой истории мы решили посвятить более объёмный фильм. Для этого необходимо было решить вопросы с повествованием. Это необходимо для обеспечения точности рассказа. И мы работали по самым высоким стандартам журналистики. Кроме того, двухмерные изображения нужно было перевести в трёхмерные. Из-за этих трудностей мы тратили месяцы на каждый эпизод. Это была мучительная работа. Но мы остались довольны результатом.

Азаттык: У вас не возникало сложностей во время поездки в Казахстан и при встрече с бывшими узниками лагерей Синьцзяна? Сталкивались ли вы с препятствиями со стороны властей или полиции?

Бен Маук: Как я уже говорил, я несколько раз был в Казахстане, и знаю, что власти преследуют, а в некоторых случаях нападают на активистов, которые открыто говорят о ситуации в Синьцзяне. Я знаю людей, которые были вынуждены бежать из страны в результате таких преследований. Есть также пример «Атажурта» (волонтёрская организация «Атажұрт еріктілері», поднимающая проблемы казахов Синьцзяна. — Ред.).

Мы были очень осторожны. Куда бы мы ни ходили, старались не привлекать к себе внимание. Мы встречались в таких помещениях, как гостиничные номера. Мы не хотели, чтобы как-то пострадали наши источники, переводчики и другие люди, которые нам помогали. Большинство из них не хотели, чтобы их фамилии указывали в титрах в конце фильма, и мы всегда помнили об этом.

Азаттык: В интервью Asia Art Tours вы сказали: «Я всегда пытаюсь найти истории, которым не уделяется достаточно внимания или которые подавляются государством, которые игнорируются американцами и европейцами». Как вы думаете, какой должна быть реакция международного сообщества на ситуацию в Синьцзяне? Санкции, кажется, не всегда эффективны...

Бен Маук: Когда я начал писать о суде над Сайрагуль Сауытбай, международная пресса много писала о лагерях в Синьцзяне. Они всё ещё пишут на эту тему. Многое из этого используется в геополитическом споре между США и Китаем. И это вопрос, выходящий за рамки моей профессиональной компетенции как журналиста. Я не хочу такой реакции.

Эти истории действительно подавляются в таких странах, как Китай и Казахстан. Если люди поднимают вопрос о правах человека в Синьцзяне, впоследствии могут пострадать. Я хочу предоставить этим людям платформу, чтобы их голоса были услышаны. Потому что не всегда у них есть доступ к такой платформе. Это всё, что я могу сделать. Важно побуждать людей обращаться за помощью в местные организации, занимающиеся этими вопросами.