Рисующий без рук художник Карипбек Куюков, активист международного антиядерного движения, приложивший огромные усилия для закрытия Семипалатинского полигона, рассказывает Азаттыку о своём жизненном пути и творчестве, делится своим видением происходящих в обществе процессов.

Ребёнок без рук в детском манеже на фоне степи, гор, пасущихся вдали лошадей. Это картина «Автопортрет» кисти Карипбека Куюкова. Врождённая патология — следствие радиационного облучения его родителей, живших в 90–100 километрах от Семипалатинского ядерного полигона, в селе Егиндыбулак в Карагандинской области. Но это не стало для него препятствием на пути в искусство.

Серия работ 51-летнего Карипбека Куюкова «Жертвы» — картины с говорящими названиями «Первый взрыв», «Радиоактивное детство», «Страх матери», «Стон земли» ­— посвящена жертвам ядерных испытаний. Автор, с которым корреспондент Азаттыка встретился на недавней выставке в Алматы, рассказал о некоторых из тех, кого он изобразил в произведениях.

Берик, персонаж одноименной картины Карипбека Куюкова, родился с наростами на лице, из-за которых он не может открыть глаза. Берика возили в Италию на операцию по удалению части наростов. Потом потребовалась ещё одна операция. Но всё тщетно. Глаза он так и не смог открыть. В глубине картины «Берик» изображена домбра, висящая на стене.

— Он человек творческий, — рассказывает Карипбек. — Играет на домбре, синтезаторе, поёт. Всю жизнь он не мог обходиться без помощи матери. Она буквально за руку его водила. А с месяц назад она, к сожалению, умерла. Даже не представляю, как ему сейчас и в будущем будет тяжело.

Но большинство работ на выставке — это пейзажи, которые, по словам Карипбека, рисовать ему ближе по душе. Казахские степи, горы, другие места, в которых он бывал за рубежом. Одна акварель называется «Аральское море». Хотя «море» лучше взять в кавычки. Там чёрный остов старого корабля на суше, который из-за отступившей воды уже не будет бороздить по волнам.

Карипбек Куюков неоднократно выставлял свои работы — в Казахстане, США, Японии, Германии, Чехии, Швейцарии и так далее, — себя он считает скромным художником.

— Я самоучка, у меня нет художественного образования. Когда я пошел в первый класс, то это ещё был Советский Союз. В школах было много кружков. Я видел, как ребята рисуют, и тоже начал пробовать. А так как у меня нет рук, взял карандаш пальцами ног. Когда стало что-то получаться, учителя уже заставляли меня рисовать плакаты, стенды к праздникам. Я не только рисовал. Постарался всё попробовать. Занимался лепкой, резьбой и выжиганием по дереву. Всё, что делали мои сверстники, я старался повторять за ними. Только ногами, — говорит он.

После школы Карипбек Куюков пытался поступить на художественно-графическое отделение в университете в Караганде. Рассказывает, что ректор говорил, что ему не стоит учиться. Мол, будешь отвлекать других студентов во время занятий, придётся выделять отдельную комнату в общежитии. А без диплома о художественном образовании путь в Союз художников ему был заказан. В него он так и не вступил.

— А потом я подумал: а наплевать! В библиотеке нашел специальную литературу и то, что мне нужно было, находил в ней, — продолжает он.

«Я СТАЛ ТЕМ, КЕМ СТАЛ». ЖИЗНЬ ВДАЛИ ОТ РОДИНЫ

— До шести лет я жил в Егиндыбулаке. А потом отец отвез меня в Алма-Ату, когда узнал, что там есть больница, в которой делают протезы. Как раз тогда там находились профессора из Ленинграда. Они сказали, что создают новые протезы, и предложили отцу, что сделают их и для меня. Отец с радостью согласился. Так я попал в Ленинград, — рассказывает Карипбек Куюков.

В учебный период он ходил в интернат, а летом находился в институте, в котором испытывали протезы (к протезам он так и не привык).

— Я об этом не жалею. Благодаря решению отца я стал тем, кем стал. В нашем районе очень много детей, которые не получали образования и не научились писать, читать. Моя судьба могла быть такой же, как у них. После школы мы с ребятами решили, что надо идти куда-то дальше. Так как тогда ещё был Советский Союз, всё было бесплатно — учитесь, пожалуйста! И вот мы (человек восемь) поехали в подмосковный Загорск (сейчас Сергиевым Посадом называется), где два года обучались в училище. Там было два курса: один — бухгалтеров, другой — швейников. Это были мои лучшие годы юности. Мы часто ездили в Москву на концерты рок-групп, — вспоминает художник.

В Загорске же находилась духовная семинария, в которой готовили для работы в православных церквях. Карипбек впервые туда попал вместе с экскурсией, которую организовала классная руководительница. А потом часто приходил туда сам. Мог часами слушать мужской хор и рассматривать настенные росписи на библейские темы.

И одновременно с этим директор школы периодически заставлял Карипбека выпускать стенную газету с лозунгами типа «Религия — опиум для народа».

— Куда мне деться, комсомольцу?! Но с другой стороны, я был другого мнения о религии. Я думаю, что грешил по-страшному. С одной стороны, рисовал, высмеивал попов, с другой — ходил в семинарию, — говорит он.

Россию, в которой Карипбек Куюков прожил 18 лет, считает своей второй родиной. Правда, к концу своего пребывания там, по его словам, полностью обрусел, забыл родной язык.

«МОЕ, РОДНОЕ». ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ

После окончания училища Карипбек Куюков вернулся в Егиндыбулак.

— Там была совсем другая атмосфера. Никто не говорил ни слова по-русски. Мне было очень тяжело. Отец по случаю приезда сына после учебы три дня приглашал гостей, зарезал ради этого барана, что стало шоком для меня, а также то, как он гостям подавал голову барана с глазами. Я так скучал по ленинградскому интернату, по Москве, хотел снова туда. Но со временем привык, прошел период перевоплощения, — говорит Карипбек и, смеясь, добавляет: — А сейчас голову барана слопаю за две секунды.

Знание казахского восстановилось быстро, так как все вокруг говорили только на казахском. Ездил к родственникам на жайляу.

— Там научился кататься на лошади, пасти коров. И уже не возникало желание ездить с отцом в город. Мне было интересно жить в степи, в таком открытом пространстве. 18 же лет до этого я жил в четырёх стенах. Я понял, что всё это — моё, родное.

Карипбек говорит, что каждую пятницу он старается попасть в мечеть придерживаться всех казахских обычаев, традиций. И, смеясь, добавляет: «За 18 лет в России я столько свинины съел, что теперь хожу в мечеть замаливать грехи молодости».

«ЭТО БЫЛО СОВСЕМ ДРУГОЕ ВРЕМЯ». АНТИЯДЕРНАЯ АКТИВНОСТЬ

После того как в 1989 году было основано антиядерное движение «Невада — Семипалатинск», Карипбек Куюков написал туда письмо. Его пригласили участвовать. Он стал председателем отделения движения в Егиндыбулаке. Ездил по совхозам, собирал списки детей, пострадавших от воздействия радиации из-за ядерных испытаний, которые продолжались 40 лет.

— Многие из них умерли у меня на глазах… Я проводил благотворительные выставки, ездил собирать помощь для них по предприятиям — на кондитерскую фабрику, на мясокомбинат. С алма-атинской фабрики по выпуску сапог как-то привез целый УАЗ детских и женских сапог, а хлопчатобумажный комбинат дал ткани в рулонах. Помню, много нам помогала [супруга президента] Сара Назарбаева, она была директором детского фонда «Бобек». Фонд давал детские вещи, школьные принадлежности, — продолжает Карипбек Куюков.

Как-то — это было ещё в годы СССР — в музее Карагандинского меткомбината проходила благотворительная выставка Карипбека Куюкова. И туда пришли руководитель Советского Казахстана Нурсултан Назарбаев и министр угольной промышленности СССР Михаил Щадов.

— Назарбаев стал рассказывать Щадову, что у нас есть такой художник. А на выставке был плакат, что она благотворительная, для детей Егиндыбулака. Министр спросил, какая нужна помощь. Я сказал, что преимущественно — медицинская. И он пообещал выделить 50 путевок для детей. Я думал, что дальше обещания дело не пойдет. А через два месяца мне звонят, что пришли 50 путевок в санаторий для детей. Представляете, он сдержал своё слово! – вспоминает он.

Вспоминая события почти 30-летней давности, Карипбек Куюков рассказывает:

— 90-е годы были совсем другим временем. У нас не было ни Интернета, ни сотовых телефонов. Но мы были так заражены нашей целью любыми способами добиться закрытия полигона. К нам приезжали из Америки из штата Невада, из Японии. Потом мы были в Америке и ехали через всю страну в штат Невада. И в каждом городе останавливались, проводили встречи, мою выставку, рассказывали о Казахстане. Это было совсем другое время. Сейчас у нас так не дадут делать. Какой митинг?! Вы что?! Никакой демонстрации! А в то время это было разрешено.

В том, что в Казахстане в августе 1991 года был принят указ о закрытии Семипалатинского полигона, есть немалая доля усилий Куюкова.

— Для нас это была победа, огромная радость. Затем нашей задачей стало оздоровление живущих там людей, очищение территории полигона. Там была огромная свалка — раскуроченные самолёты, танки, — говорит он.

Движение «Невада — Семипалатинск», как рассказал Карипбек Куюков, до сих пор существует, но не такое многочисленное, как прежде. В сентябре оно отметило своё 30-летие проведением конференции в Алматы.

Сейчас Карипбек участвует в антиядерном международном проекте ATOM, созданном по инициативе Казахстана.

— На сайте проекта есть онлайн-петиция за окончательное запрещение ядерных испытаний в мире. Моя цель — собрать миллион подписей. Сейчас собраны подписи 400 тысяч людей из разных стран, — говорит он. В тексте, в котором Карипбек Куюков призывает подписать петицию, говорится, что у него нет рук, чтобы обнять сторонников, но есть сердце, которое принадлежит миру.

Художник и активист живёт в последние годы в Караганде, примерно в 300 километрах от родного Егиндыбулака, за судьбу которого он сильно переживает. Полигон закрыли, но проблемы там не исчезли.

— Это был центр района, в котором проживало 35 тысяч человек. А сейчас статус района отменили и остались всего две с половиной тысячи жителей. Когда туда приезжаю, там всё хуже и хуже. А ведь раньше там было большое хозяйство. Выращивали зерно, скот, был асфальтовый завод, была огромная больница. Я постоянно борюсь за улучшение жизни там, за приведение в порядок единственной дороги жизни, которая связывает Егиндыбулак с Карагандой. Зимой там, бывает, невозможно проехать из-за снежных заносов. Как-то человек завещал похоронить его в Егиндыбулаке, и родственники с телом покойного зимой на три дня застряли на трассе, — говорит собеседник Азаттыка.

Он с сожалением отмечает, что пострадавшие от воздействия полигона получают сейчас лишь небольшую надбавку к пенсии в размере пяти тысяч тенге. Ранее были льготы, которые отменили, — на лекарства, путёвки; работающим полагались дополнительные 10 дней к отпуску.

ВЫДВИЖЕНИЕ НА НОБЕЛЕВКУ, РАССУЖДЕНИЯ О ТЕКУЩИХ ПРОЦЕССАХ

В начале 2017 года Карипбека Куюкова выдвинули на Нобелевскую премию мира вместе с тогдашним президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым (который неоднократно безуспешно выдвигался до этого). Корреспондент Азаттыка задал Куюкову вопрос, как он воспринял выдвижение (премию в том году получила Международная кампания за ликвидацию ядерного оружия).

— Для меня это было неожиданностью. Даже и не думал, что такое может быть. Но, конечно, было приятно. В первую очередь это была бы не лично моя, а награда для Казахстана, который одним из первых отказался от ядерного оружия, — говорит Карипбек.

Репортер Азаттыка поинтересовался у Карипбека Куюкова мнением о некоторых волнующих казахстанцев проблемах. В прошлом месяце в нескольких казахстанских городах прошли антикитайские выступления. Корреспондент спросил, насколько, по мнению Куюкуова, обоснованны опасения относительно «китайской экспансии». Он ответил: «Считаю, что на 50 процентов. Вы найдите и прочитайте высказывание Казыбек-би, что с ними надо быть осторожнее».

Поговорили мы и о связанных с экологией темах — об открытии в Казахстане банка низкообогащенного урана (в октябре банк принял первую партию материала), о запусках ракет «Протон» на вредном топливе гептил, о планах строительства АЭС в Казахстане. Собеседник сказал, что отрицательно относится ко всему, что наносит урон экологии.

— Я, конечно, против АЭС. Учитывая прошлое, видя, что происходило на АЭС в Чернобыле, в Фукусиме в Японии. Каким бы строгим там ни был контроль, всегда есть вероятность аварии, — считает он.

О банке низкообогащенного урана, который два года назад в Усть-Каменогорске открывал Нурсултан Назарбаев, Карипбек Куюков сказал:

— Я к этому отношусь негативно. Как бы ни закапывали, ни замуровывали в бочки, в бетон, рано или поздно появится трещина и это даст о себе знать.

Несмотря на известность и заслуги, десятки проведенных за рубежом выставок, Карипбек Куюков — очень простой в общении человек. Он продолжает писать картины и посвящает себя творчеству.

— Я не создал семьи, не произвел на свет детей, и мои работы — это то, что, надеюсь, сохранит моё имя, останется после меня, — говорит художник.