Бывший журналист Афганской редакции Азаттыка вспоминает напряженную ночную поездку через контрольно-пропускные пункты талибов во время своего бегства из Кабула в Пакистан — в неизвестность.
Мы выехали к пакистанской границе посреди ночи. Это лучшее время для поездки. У «Талибана» ещё нет ресурсов, чтобы укомплектовать свои контрольно-пропускные пункты. Мне сказали, что их устройства для считывания отпечатков пальцев работают только при дневном свете. Ночью нет большого людского потока.
Дорога была настолько тихой, что становилось страшно. Когда водитель остановился в одном из городов, чтобы совершить намаз, в воздухе стояла гнетущая тишина. Лишь где-то вдали лаяла собака.
Я спросил, можем ли мы включить музыку в пути, но водитель ответил, что это слишком рискованно — талибы не приемлют светскую музыку. Он просто посоветовал сохранять спокойствие. Маршрут был опасен ранее, когда во время повстанческих действий талибы обстреливали с гор машины, особенно правительственные. Иногда ночью на дорогах путников поджидали грабители. Но теперь, когда правит «Талибан», ситуация иная, и сейчас больше всего боятся нападений группировки «Исламское государство».
Мы миновали несколько контрольно-пропускных пунктов. Никаких предупреждений или указателей. Просто вооруженные люди на дороге, которые подают вам сигнал остановиться. Где на дежурстве стоял всего один талиб. Думаю, остальные спали. Я видел их мотоциклы, накрытые одеялами — чтобы двигатели не остывали. Иногда талибы сами стояли, закутавшись в одеяла. У некоторых из них в мобильных телефонах играли исламские песни или звучал Коран.
Водитель ездил по этому пути неоднократно, поэтому знал несколько хитростей. Он сказал нам притвориться спящими, но мы нервничали и бодрствовали. Талибы смотрели в окна машины и светили нам в лица фонариками.
ОДНА ФОТОГРАФИЯ ИЗ МОЕЙ ПРЕЖНЕЙ ЖИЗНИ
Я работал в редакции Радио Азади (Афганская служба Азаттыка), был известным журналистом. После того, как мой коллега Мохаммад Ильяс Дайи был убит в результате взрыва автомобиля в ноябре 2020 года, мой отец попросил сменить место работы. Вести репортажи с места событий было слишком опасно. Я устроился на офисную работу в проекте Всемирного банка.
Теперь в Кабуле талибы ищут таких людей, как я, кто работал с американцами. Некоторые журналисты уже сидят в тюрьмах; другие переоделись в традиционную афганскую одежду и пытаются выжить, продавая фрукты на улице.
Кабул молниеносно пал 15 августа. Утром я ушел на работу, а к полудню мы с коллегами уничтожали документы и бежали из офиса. Когда в тот день я пытался уехать домой с несколькими коллегами-женщинами, мы поняли, что выходить им на улицу без платков опасно. Нам надо было купить платки, это было нереально. Я видел пустые бронированные машины, брошенные бежавшими полицейскими. Люди плакали на улицах, в городе была слышна стрельба.
Когда я вернулся домой, моя мать была в панике, она переживала за меня.
Новость о том, что президент [Ашраф] Гани бежал из Афганистана, застала меня дома. Я в этот момент наблюдал, как моя маленькая племянница мирно спала днём, не осознавая, что происходит с нашей страной. Я хотел быть на её месте.
Ночью сосед постучал в нашу дверь, чтобы сказать, что мы должны сжечь наши документы, потому что талибы обыскивают людей, которые работали с американцами и бывшим правительством. Я уничтожил всё, а затем всю ночь не мог сомкнуть глаз, слушая Ахмада Захира, нашего величайшего певца, и ждал какого-то чуда.
Через три дня я впервые вышел на улицу с племянницей, мы пошли в зоопарк. Когда мимо нас впервые проехал пикап талибов, я очень испугался. Зоопарк находится через дорогу от крупной военной базы, которую сейчас использует талибы, поэтому при любой возможности они приходят посмотреть на животных. Наблюдать за ними очень интересно. Некоторые командиры ходят в сопровождении красивых молодых парней, которые всегда рядом.
Я видел, как некоторые талибы дразнили медведя, размахивая своим оружием. Другие кричали и улюлюкали рядом с клетками со львами. На это стыдно было смотреть. Один молодой талиб увидел двух недавно привезенных в зоопарк ягуаров — мы называем их по-персидски «паланг». Он спросил меня, что это за животное. Он никогда не слышал о ягуарах. Талибы в некотором роде были похожи на детей, они прилипали к клеткам, забирались на ограждения, чтобы посмотреть на животных.
После этой прогулки я пробыл в своём доме около трёх недель. Отрастил волосы и бороду. Когда я наконец вышел на улицу, надев традиционную афганскую одежду, сам был немного похож на талиба.
Работы не было. Единственное, что меня утешало, — это фотографирование. Каждый раз, когда нападала хандра, я выходил на улицу и фиксировал на камеру моменты из жизни людей. Недавно я приобрёл на свои накопления Canon 70D, но использовать его было слишком рискованно, поэтому я незаметно фотографировал на свой мобильный телефон.
Я пытался попасть на эвакуационный рейс, но ничего не вышло. Мы наблюдали, что среди эвакуированных оказались и случайные люди. Это было очень неприятно. Я не могу сказать вам, сколько писем я отправил. В Государственном департаменте США есть моё заявление о переселении в Соединенные Штаты. Однако, чтобы там начали рассмотрение заявки, человек должны находиться за пределами Афганистана. Это самое большое препятствие для многих из нас.
Единственным выходом для меня было бегство в Пакистан. Я также планировал забрать с собой тетю, которая сильно болела, чтобы она могла получить лечение в Пакистане. Это оказалось удачным решением.
В ночь, когда мы собрались в путь, я удалил всё со своего телефона, кроме одной фотографии маленького племянника и племянницы, сделанной в её день рождения. Это единственное, что я сохранил, что напоминает мне о прежней жизни.
Мы добрались до границы утром и простояли на морозе весь день. Вечером талибы пропустили нас. Некоторые люди, которых мы видели, ждали по несколько дней под открытым небом, но они видели, что моя тетя очень больна, и пропустили нас вперед. Талибы, кажется, проявляют жалость к нездоровым людям, особенно к женщинам. Для меня это было большим сюрпризом.
После приезда в Пакистан я в первую очередь отвез тетю в больницу. Только после этого у меня появилось время осмыслить всё случившееся. Я пытался быть счастливым, но, честно говоря, это было тяжело. Я понял, что останусь на долгое время в стране, где я никого не знаю. Всё осталось позади, даже новая камера, на которую я копил средства. Я всё время думал о моей племяннице и племяннике, которые остались дома.
Хотелось постричься и побриться. Взглянув после этих процедур на себя в зеркало, я увидел отражение мужчины без бороды и лохматых волос: «Эй, я красивый парень!»
У меня на руках краткосрочная пакистанская виза. Обработки моего заявления о переселении в США можно ждать до 14 месяцев, так что либо я останусь здесь нелегально, либо найду другую страну, где я могу переждать. А вот лететь с афганским паспортом куда-то очень сложно.
Там, где я нахожусь, работы нет, и полиции здесь я не доверяю, поэтому в основном не выхожу на улицу. Только за едой. Покупаю яйца, иногда бананы, молоко. Могу купить уличную еду. Здесь есть известное место, где подают отличный чёрный чай с молоком.
Каждый раз, когда я думаю о том, что срок действия пакистанской визы истекает, моё сердце замирает. Афганистан слишком опасен: талибы охотятся на таких людей, как я, поэтому мне нужно сделать всё возможное, чтобы выжить здесь или добраться до другой страны.
Моя цель — быть режиссёром, и у меня есть этот талант. Моя настоящая мечта — однажды вернуться в Афганистан, когда там будет мир, и показать планете нашу природу и наших людей. У нас красивая страна.