Давно кажется, что центральноазиатская культура (а значит, и литература, и кино), вслед за латиноамериканской, могла бы быть описана в терминах «магического реализма». Семьдесят лет советской истории отдалили нас от естественного развития культуры. Именно сейчас происходит преодоление этих тенденций. Примером такого возвращения к истокам является новый фильм Эрнеста Абдыжапарова «Саякбай», рассказывающий о величайшем народном сказителе эпоса «Манас» Саякбае Каралаеве. В этом фильме представлены в равной степени этнографически достоверная реальность и магия, волшебство тенгрианского миропредставления. Фильм Абдыжапарова открывает новое направление в кино не только Кыргызстана, но и всей Центральной Азии.
Прежде чем начать разговор о фильме «Саякбай», давайте вспомним основные черты или характеристики «магического реализма», так хорошо представленные в латино-американских романах середины ХХ века.
Первое. Незаметное погружение в мир чудесного, когда теряется грань между обычным и экстраординарным. Чудо укоренено в реальной действительности настолько, что чудесное кажется заурядным, а заурядное — чудесным, и оно не объясняется.
Второе. Искажается течение времени: прошлое переходит в настоящее, настоящее перескакивает в будущее, и в какой-то момент становится понятно, что герои знали своё будущее, и так далее.
Третье. В повествовании активно используются элементы национального фольклора и легенд. Причём реальность может переплетаться с притчей, сказкой, эпосом. Соответственно, могут появляться не только реальные персонажи, но и мистические, такие как духи умерших людей, легендарные герои и другие.
Четвертое. Персонажи могут выступать как носители коллективного мифологического сознания: зачастую в образ одного героя автор помещает совокупный портрет целого рода или даже целой нации.
Пятое. Магический реализм стоит на народных верованиях и от привычной фантастики отличается главным образом обыденностью того, что кажется читателю фантастическим.
Можно, конечно, и дальше перечислять черты этого явления. Но названных достаточно, чтобы посмотреть, какие из них присутствуют в фильме Эрнеста Абдыжапарова.
На самом деле, это и есть «большой гость», потому что к Саякбаю приехал молодой Чингиз Айтматов, но к тому времени он ещё никому не был известен. Магия, чудо здесь в предвидении.
Если говорить о культурной и об исторической ценности фильма, то, безусловно, они заключаются в том, что авторы ленты рассказали о встрече двух ключевых фигур кыргызской культуры — манасчи Саякбае Каралаеве и писателе Чингизе Айтматове. Если бы это был обычный нарративный рассказ, то это было бы тоже интересно, но авторы пошли дальше: они в форму повествования об их встрече добавили магию — перемещения в пространстве-времени великого эпоса «Манас».
Самое начало картины — потрясающе красивый план: домик, стоящий на берегу Иссык-Куля; женщина, развешивающая постиранное белье; и Саякбай, которому уже за 60, подходит к жене и торопит её накрывать стол, потому что к ним едет большой гость. То есть он не был заранее оповещен, они не ждут приглашенного гостя, Саякбай чувствует (или, возможно, ему приснился сон), что едет гость. Поэтому, когда из машины выходит молодой человек, он разочарованно говорит: «А я думал, к нам едет большой гость». На самом деле, это и есть «большой гость», потому что к Саякбаю приехал молодой Чингиз Айтматов, но к тому времени он ещё никому не был известен. Магия, чудо здесь в предвидении, в чувствовании, в открытости к контакту с будущим.
Что касается исторического времени, то здесь вроде бы всё просто: основное время действия фильма — конец 1950-х годов и пять эпизодов ретро-воспоминаний, расположенных не в хронологическом порядке: молодость — разговор с женой Бейшехан (1921); детство Саякбая, когда его семья жила по соседству с русскими ссыльными (1904); момент рождения Саякбая (1894); ещё один эпизод раннего детства (1904) и сцена гибели его родителей (1916).
Казалось бы, зачем нужно ретро? Чтобы рассказать биографию Саякбая. Но из пяти эпизодов только два можно определить как достоверно-бытовые. Но и они решены в разной стилистике.
Первый эпизод, рассказывающий о Бейшехан, решен в живописном ключе Абылхана Кастеева. Здесь блестяще реконструируется атмосфера быта кыргызов (казахов) начала ХХ века. Потрясающе красиво сняты как сцены на джайляу, так и внутри юрты. И здесь нельзя не отметить работу художника-постановщика Толгобека Койчуманова и работу оператора Хасана Кадыралиева, который один из лучших в Центральной Азии, кто снимает степь и кочевье.
Второй эпизод — назовем его «Дружба семьями». В нём Саякбай вместе с соседской русской девочкой Леной сажает деревья — по стилю напоминает «казахские» акварели Тараса Шевченко. Эпизод черно-белый, точнее, вирированный, и вроде бы тоже относится к реалистичным, но здесь уже имеет место «магический реализм». Брат Лены Сергей говорит своей маме: «Деревья на песке не растут», — и посмеивается над более младшими детьми, которые сажают два тополя в песок. Однако в фильме мы видим, что два деревца выросли в два могучих дерева, то есть получается: если искренне верить, то и на песке могут вырасти деревья.
Три других «воспоминания» уже точно относятся к миру чудесного.
Понятно, что Саякбай не может помнить о моменте своего рождения. Но рассказывает он о нём, точнее, показывается этот эпизод следующим образом: мать не может им разродиться, пока в аул не приезжает манасчи и не начинает читать «Манас». Вместе с ним приходит аруах (дух) Каныкей — жены Манаса, входит в юрту и помогает разродиться матери Саякбая.
Самый важный эпизод фильма, на мой взгляд, и самый необычный — непосредственная встреча маленького Саякбая с аруахом Каныкей. Он бежит в степь, и в продолжение его бега изображение из терракотового преображается в холодно-синее. Мальчик видит остов юрты, где кереге не закрыто кошмой, а внутри юрты накрыт дастархан, и Каныкей приглашает мальчика отведать угощенья, объясняя, что все это — строки «Манаса», и нужно, чтобы он ел не спеша, насыщаясь и впитывая его в себя. «С этого момента ты наделен честью читать „Манас“», — говорит она ему. Начинается дождь. Мы видим, как отец разыскивает Саякбая, распевающего эпос, а потом, будучи не в силах прервать его чтение, накрывает его полами своего чапана. Это эпизод, где персонажи национального фольклора переплетаются с реальностью, живые люди с духами, потому что дальше в этой сцене мы видим не только Каныкей, но и трёх батыров эпоса, скачущих на конях.
Арон Брудный в своей книге «Пространство возможностей» пересказывает приснившийся Саякбаю Каралаеву сон, в котором Каныкей угостила его мясом и тем самым открыла дорогу «манасчи». То есть третье «воспоминание» — это уже не реальность, это сон, который стал для него реальностью. А общение с аруахом — не что-то сверхъестественное, а вполне нормальное событие, свойственное как культуре кыргызов/казахов, и вообще многим народам, почитающим духов своих предков. Вопрос в том, насколько свободно художники (писатели, кинематографисты) обращаются с этим материалом.
Потрясающая финальная сцена фильма — Саякбай Каралаев читает перед аульчанами «Манас». Этот эпизод воспроизводит кадры документального фильма Толомуша Океева «Манасчи», где был запечатлен великий сказитель Саякбай — Гомер ХХ века, как его назвал Мухтар Ауэзов. Люди сидят, отложив все дела, собравшись семьями, с маленькими детьми, не обращая внимания на дождь, на непогоду. Эрнест Абдыжапаров также выстраивает долгую панораму слушающих людей, среди которых и Чингиз Айтматов, и друг детства Саякбая Сергей (теперь генерал Баженов), старики, дети, женщины. Небольшая пауза — сказитель пьёт кумыс, — и вновь как будто входит в транс и рассказывает о подвигах великого Манаса.
Начинают мурашки идти по коже, но не потому, что страшно, а потому, что приходит осознание, что времени нет, что прошлое и настоящее рядом, что твои близкие всегда рядом с тобой, даже если их нет уже в живых.
Опять меняется изображение: из тёплой световой гаммы переходит в синюю, холодную, с неба начинают падать снежинки, и вот, когда камера проходит по второму кругу, мы вдруг видим рядом с Чингизом Айтматовым сидящих отца и мать Саякбая; подругу детства Лену, погибшую в ленинградскую блокаду; её и Сергея родителей; генерала Панфилова и 28 гвардейцев-панфиловцев, которым во время войны Саякбай также читал «Манас». И в этот момент начинают мурашки идти по коже, но не потому, что страшно, а потому, что приходит осознание, что времени нет, что прошлое и настоящее рядом, что твои близкие всегда рядом с тобой, даже если их нет уже в живых. Снег становится ещё гуще, и теперь мы видим участников Гражданской войны, дальше, в глубь веков — и перед нами Каныкей, батыры Манаса.
Впервые в центральноазиатском кино применено конструирование временной вертикали, которая пронизывает не только слои истории, но и мифологии. Как это свойственно «магическому реализму», живые персонажи соседствуют с умершими, воспоминания с действительностью. Деревья растут на песке. Беркут спасает человека. Великий сказитель Саякбай Каралаев даёт благословение писателю Чингизу Айтматову, передавая эстафету духовного знания. Не будет большим преувеличением сказать, это один из лучших фильмов независимого Кыргызстана, совершенно по-новому рассказавший о его великой культуре.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.